Дмитрий Глуховский - Метро 2035

– Рукой. Знаете? Чтобы он остановился. Хотели уточнить дорогу.

– Чтобы он остановился? – Артем выпустил смешок.

– Тут так не принято? Подвозить?

Артем помолчал, послушал сквозь ветряки: а не засада ли?

– Вы сюда шли триста километров, чтобы спасти каких-то незнакомых людей? Думаете, я поверю?

– Ладно. Можно и без чая. Пойдем-ка мы дальше, – определил Арсений.

– Не-не, па! Ну ты что? Куда?

– Игорь, – отвесил сыну Арсений. – Не спорь.

– Ну спроси хоть, что в Москве-то? Там-то есть реально кто живой? Или… Знаете, дядь, я радио балуюсь… И я вот правда ловил несколько раз. Такое: тут Москва. Ответьте, Петербург, там, Ростов. Это что было?

– Что это было, – повторил Артем.

Скользнул по ним взглядом. По их странной одеже, по задранным пустым рукам, по болтающимся противогазам: вместо иллюминаторов-окуляров – сплошное стекло. И увидел себя, отраженного. За решеткой. С резиновым лицом, с круглыми туманными глазами. Пьяного, раненого, наанальгиненного. Посмотрел сам себе в настороженное дуло.

Вспомнил черных почему-то. Тот день на наблюдательной площадке Останкинской башни. Почему вспомнил?

Верить или не верить.

– Подождите.

Вошел в сторожку, вдумчиво и неспешно нажал кнопку, которая открывала ворота. Услышал, как заскрежетало снаружи.

Их трое.

Они стояли там же, и рук не опускали. Ружья лежали на земле.

– Проходите.

Снова меж собой переглянулись.

– Пойдемте внутрь. Можете взять свое оружие. Я вам… Расскажу про Москву. И… там трупы. Не пугайтесь.

– Я и не жду, что вы поверите. Я бы не поверил. Я и сейчас говорю вслух, а сам не верю. Не могу понять. Знаю умом, а понять не могу.

– Круто! – Игорь или Михаил даже в ладоши хлопнул. – Вот это жизнь, вот это движ! А покажешь метро нам?! А то у нас там тухляк такой в Муроме, ваще ничего не происходит!

Артем не стал отвечать.

– И что же… – Арсений потянул себя за сережку. – Вы тут будете оставаться, пока вас не убьют?

– Нужно. Сколько можно продержаться – столько постараюсь. В общем… Вот вам про Москву. Они, может, не успели еще передать сигнал, когда мы их штурмовали. Но теперь точно все услышали. Скоро будут тут. Езжайте домой. Это не ваше дело. Потом… Когда-нибудь вернетесь. Если захотите. Когда тут все кончится. И по дороге не нужно.

Арсений не двигался. Игорь с братом ерзали беспокойно на твердых стульях. Отец курил с Артемом, сыновья глядели на него завистливо, но просить не решались.

– Я домой не хочу, бать! – баском запротестовал Михаил или Игорь. – Давай останемся. Я бы помог.

– Смысла нет, – сказал Артем. – Сколько их там? Может, двадцать человек. Может, больше. И они уже готовы будут. Мы даже впятером не удержимся. А потом… Красная Линия. На ней тысячи людей живут. У нее армия. Армия настоящая.

– Останемся, па?

– Идите. Не надо. Идите, расскажете там у себя… В вашем Муроме. У вас правда можно без фильтра дышать на улице?

– Правда.

– И овощи… Растут? Нормально?

– От дождя закрываем их. Дожди опасные. Воду чистим. Но так – да. Помидоры. Огурцы.

– Помидоры это прекрасно.

– Странно слышать про коммунистов. Про фашистов. Какой-то прошлый век.

Артем пожал плечами. Думал сейчас: как он от порога еще, еще через решетку не угадал, что эти трое людей не могут быть разведчиками с форпоста? Они же вообще не похожи на людей из метро. Ничем. Как будто с Марса прилетели.

– А вы там… Во что верите?

– Мы в монастыре там живем, не в самом городе. У нас монастырь старый, красивый, на берегу реки. Свято-Троицкий. Настоящая крепость. Такая, знаешь, белая крепость с небесно-голубыми куполами. Поразительное место. Там нельзя в Бога не верить.

– А вообще – в себя, – гавкнул задорно Игорь или Михаил.

– Везет вам, – вкривь и вкось улыбнулся им Артем. – А у нас ни монастыря, ни себя. Ни хера не осталось.

Арсений закрутил окурок в мятую банку из-под какой-то доисторической рыбы, поднялся с места.

– Это тебе надо говорить. Тебе надо людям все рассказывать, а ты теряешь время на нас. Иди.

– Я вас провожу.

– Не надо. Ты… Говори. А мы уж постараемся сделать так, чтобы ты говорил подольше.

– Едут! С вышки видно! Едут уже! Они?

Ветер устал, и скрип умолк. Тихо стало снаружи – ватно-тихо, как на Садовом. И в этой тишине только зудели совсем далеко пока еще высоким голосом как будто бы нестрашные моторы.

– Сколько их? – и, не дожидаясь ответа, Артем опять полез на небо сам.

Они мелькнули в просвете между многоэтажками – один, другой, третий – и пропали. Три грузовика точно, может, больше. Нет, еще! Еще два! Пять. Пять одинаковых. Ехали сюда от Москвы. Замызганные панельные дома прикрыли их, отсекли звук. Минут десять им, наверное, ехать.

Сколько в этих грузовиках? Пятьдесят человек влезут. На крышах пулеметы. И снайперы есть, наверное. Одновременно если на штурм пойдут… Никто из Артемова войска не успеет и глазом моргнуть. Всех положат. Всех – собакам.

Десять минут. Значит, надо спускаться. Начинать последний сеанс.

Все успеть сказать. Арсений с сыновьями и Леха купят ему немного времени, добрые люди. Теперь – никакой посторонней болтовни.

Принимает его кто-нибудь или нет? Москва не ответила ни разу. Но ведь не нужно рации с обратной связью, чтобы слушать. Достаточно и приемника. Лишь бы слушали, пускай молчат.

Снова вроде вжикнуло вдалеке.

Артем повел ухом на звук. Прищурился…

С востока, из ничего, из России – гнала к форпосту точка: пыль столбом. Она дальше от поворота на радиоцентр была, чем грузовики, но мчала быстрей. Кто?!

Пора было уже не то что ползти вниз – спрыгивать! – но Артем не мог отпустить точку, пока она не подросла. Что-то… Серое? Серебристое! Не точка, а как автоматная пуля – вытянутая; универсал!

Савелий?

Ноги со спеху скользили по тонкой арматуре; анальгин со спиртом выдыхались уже, и не так просто стало шевелиться. Потерял несколько секунд. Хотел объяснить все Игорю-Михаилу, но понял: самому быстрей получится. Оба ждали во дворе – дерганые, испуганные и радостные.

– Давайте на второй! Из окон будете! – приказал он братьям. – Леха! Дорогу паси!

Открыл ворота, и вместо радиопередачи выбежал на шоссе. Их сейчас пятеро всего, и то Артем вещать будет; а если Савелий успеет, он один за двоих зачтется. Только к ним ли он возвращается? Что забыл?

Звенело в обоих ушах.

Грузовики сложились в один, как карточная колода. Мчали с включенным светом, не скрываясь.